Вечный порт с именем Юность - Владимир Казаков

Тишина. Будто ватой заткнули уши. Теперь курс и скорость. Только они приведут к месту посадки. Самолет утонул, ушел на дно. И ты медленно погружаешься в ночь, скользишь по незримой дорожке к земле. Где и как она тебя встретит? Ударит бруствером немецкого окопа, сожмет гниющими лапами болота, расчешет жесткими пиками сосен или подмигнет веселым треугольником разложенных костров? Сейчас ты слушаешь тишину и думаешь об этом. Так же настороженно всасывают звуки широкие раструбы немецких звукоуловителей. Может быть, их мембраны уже дрогнули от тихого свиста крыльев? А может быть, они слышат и тиканье бортовых часов, которое явственно слышишь ты? Не поднимаются ли навстречу тонкие стволы «эрликонов»? Ты можешь встретиться с врагом раньше, чем думаешь. Ведь ошибись в курсе на градус – улетишь в сторону. Поиграешь со скоростью – не дотянешь до места, а подтянуть нечем, у тебя нет мотора, планерист. Замерев, ты слушаешь тишину. Возьми себя в руки. Расчет верен, природа не готовит сюрпризов. Пока все в порядке. Посмотри за борт! Только от тебя зависит увидеть на земле веселое пламя условленных костров. Время подходит. Высота уже мала. Может быть, ты промахнулся и стрела полета нацелена в сторону от мишени? Смотри внимательно, если ошибся – исправлять уже поздно. В остроте, зрения ты сейчас не уступаешь зверю. Нет, нет, это тебе показалось! Смотри. Смотри!

Не кусай губы, смотри!

Смотри обзорно! Вон, левее, светлый угольничек. Проверь – не ошибаешься? Да не поворачивай пока планер! Он? Тогда подверни, да плавнее.

Сейчас уже нет тишины, ты заметил? Слышишь, как воздух струится по крыльям? Они рвутся вперед. Качаешь штурвал, и крылья повинуются, машут. Держи крепче. Твои крылья делают широкий круг над костром.

Вспомни схему площадки. Поляна маленькая. Костры лежат на неровной плешинке. Ты должен сесть и оставить место своим друзьям. Если займешь площадку, они упадут в лес. Гаси скорость. Ты должен сесть «по-вороньи», гаси скорость! Включай фару. Белый штык вспорол темноту. Пошвыряй им, покопайся, поищи среди мохнатых сосен свою плешинку. Вот она! Теперь выпускай щитки. «По-вороньи», чтобы шлеп – и на месте! Падай, падай прямо на костер, больше деваться некуда…

Планер разметал головни костра и врезался в сосны. Вспыхнула перкалевая обшивка. Десятки черных людских силуэтов метнулись к планеру, начали рвать обшивку и гасить пламя. Из ободранного полускелета кабины вытащили Владимира. На лбу лоскут кожи, лицо залито кровью с блестками приборного стекла…

Он очнулся от едкого запаха нашатыря, осторожно потрогал бинты на голове, скосил глаза на рядом стоящего человека – красноармеец держит обеими руками большую походную фельдшерскую сумку. В полусумраке не сразу разглядел его мятое стариковское лицо. Вроде блиндаж, а скорее глубокая яма, накрытая не очищенными от коры стволами. Донсков приподнялся, преодолевая слабость, сел. Углом к его топчану другой топчан с ранеными, впритирку чурбак с рацией, на другом чурбаке полевой телефон, лампа на доске, вбитой в земляную стену, еще на чурбаке сидит командир в гимнастерке, на плечах погоны с четырьмя звездочками. Неяркая лампа светит сбоку, и худое скуластое лицо командира делится на две ровные черно-белые половины. Большая тень от него и мешала Владимиру рассмотреть фельдшера, который уже присел с ним рядом на топчан.

– Молодчина, старшина! Как себя чувствуешь? – не вставая, спросил капитан.

– Где остальные планеристы?

– Сели нормально, только шишками отделались. Как себя чувствуешь, спрашиваю?

– Порядок, – ответил Владимир. – Неплохо бы чаю, да покрепче.

– Чаю нет, а вот медом богаты.

Не догадываясь, что это пароль, фельдшер удивленно смотрел на капитана: в батальоне не только меда, куска хлеба не сыщешь.

– Если можно, подойди к Жене, – сказал ему капитан.

Фельдшер подошел к топчану с ранеными, прислушался, поправил тонкое одеяло.

– Кажется, уснула.

– Наша санитарка, – сказал капитан Владимиру. – Сегодня ее мина крепко покусала, бедро в клочья… – И фельдшеру: – Выйди минут на десять, надо будет, позову… Твой груз цел, старшина, в полном порядке… Чаю просил, на!

Владимир сжал ладонями теплую алюминиевую кружку, глотнул кисло-сладкую жидкость.

– На ежевике с клюквой, – подсказал капитан. – Что-будем делать с твоим хозяйством?

– Вывезти подальше в скрытое место и выставить охрану..

– Пода-альше. Мы удерживаем кусок леса, да и то благодаря болотам с трех сторон. И охранять не от кого, побратала нас война. Сколько надо времени?

– Часа четыре.

– Значит, следующей ночью.

– А может быть, и позже, как сигнал получим.

С топчана долетел тихий стон, капитан поднялся, склонился над санитаркой с кружкой чая.

– Жень, а Жень?.. Во сне это она… Ты сказал «позже». Если это «позже» будет! Вашего груза хватит только на один хороший бой. Надежда на рейдовый партизанский отряд мизерная. Тяжело им пробить заслон. Правда, есть у меня проводник из местных, охотник, каждую болотину здесь знает. Но чем черт не шутит!

– Товарищи мои далеко?

– Я их на передовые посты послал.

– Сами попросились?

– Рад, что хорошо знаешь своих друзей, старшина… К делу?

Владимир встал, несколько раз присел, потряс руками.

– Конструкция вроде действует исправно, – с трудом улыбнулся он. – Пойдемте, товарищ капитан.

Командир тихо свистнул фельдшеру, тот спустился в блиндаж, а они поднялись по вырубленным в земле ступеням.

Затаившийся после посадки планеров темный лес ожил.

То укорачивались, попадая на предмет, то удлинялись узкие яркие лучи фонарей. Стучали топоры. Росла куча веток. Вокруг многолетней кривобокой ольхи спиливали деревья. Одно, падая, задело кого-то, и в приглушенный говор ворвался крик. Ольху очистили от ветвей, срезали верхушку, а в глубокую кольцеобразную зарубку на комле ввели петлю пенькового каната. Бойцы таскали на плечах газовые баллоны и укладывали их веером в центре вырубленной площадки. Сюда же осторожно принесли огромный мягкий мешок из брезента, тот, который привез Владимир. Он же и расшнуровал его, вытащил шланги, смотанные в кольцо. Капитан тронул его за плечо.

– Светает.

– Маскируйте ветками. Займу от силы минут десять еще. – Владимир быстро прикручивал резьбовые законцовки шлангов к баллонам, пробовал, легко ли открываются вентили.

* * *

Солнце залезло в зенит, нещадно сушило землю. Ветерок стаскивал с болот испарину, и она заполняла лес, превращалась в низкий зыбкий туман. Он тек, медленно обволакивал стволы деревьев, будто хоронясь от солнца под растрепанными кронами.

В блиндаже комбата затрещал полевой телефон. Грубый голос доложил: «Немцы группами просачиваются в лес. Не торопятся. Не стреляют».

– Говоришь, много? – переспросил капитан. – Легкие танки? Пехоту подпускайте ближе. Каждый патрон в цель, хорошо, с десяток гранат подброшу!